Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет. Сказать вам откровенно,
Из годовых времен я рад лишь ей одной,
В ней много доброго; любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашел мечтою своенравной.
А. С. Пушкин.
Из стихотворения «Осень»
Поздняя осень. Ноябрь – предзимник – молчалив и грустен. Солнце дремлет за тусклой серой пеленой, сменившей белоснежные облачка, похожие на зефир. Сыро и холодно, дождь непрестанно сыпет мелкой изморосью, словно через сито, а то вдруг налетит ветер и закрутит вихрем дождинки, превращая, словно злой волшебник, некоторые из них в первые снежинки. По краям луж появляется первый тоненький ледок.
Но последний месяц осени непредсказуем. Вдруг, совсем нежданно-негаданно, выдастся прекрасный солнечный день, тихий, полный холодных ароматов уходящей осени. Лес светел, листья все давно облетели, и только самые стойкие – пожухлые и свернувшиеся – шуршат при малейшем дуновении ветра. Да на липе шелестят длинные крылышки-прицветники, оставшиеся с лета, в виде крошечных орешков. Крылатки срываются с ясеня и, кружась, словно маленький пропеллер, медленно планируют и нехотя приземляются на слой жухлой листвы. Как ни удивительно, но на опушке и вдоль дороги ещё можно найти хоть и неказистые, но все же цветы – белую ярутку, пастушью сумку, желтушник, полевую фиалку. Чудесный привет ушедшего лета!
На голых ветвях пусто: гусеницы, жуки, мошки и козявки – все попрятались под корой пней, которые служат зимней гостиницей маленьким гостям. Тихо. Только птицы, деловито снующие в поисках пропитания, тихонько попискивают, неспешно переговариваясь между собой.
Ноябрь
Бледный месяц — на ущербе,
Воздух — звонок, мертв и чист,
И на голой, зябкой вербе
Шелестит увядший лист.
Замерзает, тяжелеет
В бездне тихого пруда,
И чернеет, и густеет
Неподвижная вода.
Бледный месяц на ущербе
Умирающий лежит,
И на голой черной вербе
Луч холодный не дрожит.
Блещет небо, догорая,
Как волшебная земля,
Как потерянного рая
Недоступные поля.
Дмитрий Мережковский
Ноябрь
Божий кузнец,
Дороги и реки кует,
Зиме изо льда он готовит ларец,
Алмазы вбивает в холодный венец,
Рассыпавши снег, разукрасивши лед,
Звонко кует.
Белая кузница – мир,
Весь оковал,
В иней не раз и не два одевал
Поле и лес,
Кличет метели на пир,
Смотрит на яркие звезды Небес,
Словно и им он дороги мостит,
Звезды по снегу, и звезды вон там,
Думает, думает, вдруг засвистит,
Мчится, летит, по лесам, по кустам,
Снова – ковать, и гвоздит, и гвоздит,
Гроб, что ли, нам?
Саваном белым в ночах шелестит,
Искрится белая смерть по снегам.
Константин Бальмонт
«Я ненавижу человечество,
Я от него бегу спеша.
Моё единое отечество —
Моя пустынная душа», —
писал в одном из своих стихотворений этот поэт. Манерный, эпатажный символист-декадент Константин Бальмонт прошел непростой духовный путь. Он интересовался индуизмом, буддизмом и даосизмом, но в конце концов принял христианское учение с его безграничной любовью к ближнему.
Константин Дмитриевич Бальмонт (1867–1942) – один из самых видных поэтов-символистов Серебряного века, критик и таланливый переводчик, знавший более 10 языков. Бальмонтом были сделаны переводы многих западноевропейских авторов, например, немца Генриха Гейне, француза Альфреда де Мюссе и англичанина Перси Биши Шелли. В 1894 году Бальмонт выполнил грандиозный перевод «Истории скандинавской литературы» с датского языка, что стало важной вехой в развитии русского литературоведения.
В дальнейшем поэт возьмется за переводы Эдгара По, Оскара Уайльда, испанских драматургов Педро Кальдерона и Лопе Де Вега, переведет поэму Руставели «Витязь в тигровой шкуре» с грузинского, а после путешествия в Японию (Бальмонт был заядлым путешественником, которому удалось посетить множество экзотических уголков, например, Океанию, Цейлон и Новую Зеландию) взялся за адаптацию японских хокку.
Однако несмотря на свою любовь к дальним странам, Бальмонт был преданным поклонником и почитателем русской культуры, в которую внес немалый вклад, создав, к примеру, поэтический перевод «Слова о полку Игореве». Бальмонт признавался: «Я люблю Россию и русских. О, мы, русские, не ценим себя! Мы не знаем, как мы снисходительны, терпеливы и деликатны. Я верю в Россию, я верю в самое светлое её будущее».
Несмотря на все мучительные духовные метания, поэта по-настоящему волновала лишь одна священная книга – Библия – «заветная книга, слово Божие». В зрелом возрасте он признавался, что брал её с собой всегда, «куда бы ни лежали пути».
В своих стихах Бальмонт часто обращается к Богу, там же читатель найдет и указание на бесконечное нравственное совершенство Христа. Именно в этом совершенстве, в жертвенности, в бесконечной любви к ближнему — истинная красота, в отличие от внешней «красивости». Именно к этому и придет в конце пути Константин Дмитриевич, за маской самовлюбленного декадента скрывавший простое и очень доброе сердце.
Его жизнь — это долгий путь настоящих искренних исканий и страданий, завершившийся далеко от горячо любимой поэтом родины. Скончался Бальмонт в Нуази-ле-Гран, недалеко от Парижа, в приюте «Русский дом». По воспоминаниям писателя Бориса Зайцева, с которым, как и с Иваном Шмелевым, Бальмонт особенно сблизился в конце жизни, перед кончиной поэт исповедовался так, что сила его покаяния произвела впечатление даже на священника. Поистине, христианская кончина.
Но вернёмся к нашей теме. Как бы ни было, но ноябрь хранит в себе первые мгновения зимнего волшебства:
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
А. С. Пушкин
Зазимки
Открыли дверь, и в кухню паром
Вкатился воздух со двора,
И всё мгновенно стало старым,
Как в детстве в те же вечера.
Сухая, тихая погода.
На улице, шагах в пяти,
Стоит, стыдясь, зима у входа
И не решается войти.
Зима, и всё опять впервые.
В седые дали ноября
Уходят ветлы, как слепые
Без палки и поводыря.
Во льду река и мерзлый тальник,
А поперёк, на голый лёд,
Как зеркало на подзеркальник,
Поставлен черный небосвод.
Пред ним стоит на перекрёстке,
Который полузанесло,
Берёза со звездой в прическе
И смотрится в его стекло.
Она подозревает втайне,
Что чудесами в решете
Полна зима на даче крайней,
Как у нее на высоте.
Борис Пастернак
Ноябрь
На белом снеге оттиск лапок
Медлительных гусиных стад,
И звонче голос нежных маток
И смех косматых жеребят.
За сетью снежной паутины
Зимующий темнеет стог.
И, как старухи, горбят спины
Деревья вдоль больших дорог.
Сергей Есенин
Herbst-Abend
Wind aus dem Mond,
plötzlich ergriffene Bäume
und ein tastend fallendes Blatt.
Durch die Zwischenräume
der schwachen Laternen
drängt die schwarze Landschaft der Fernen
in die unentschlossene Stadt.
Rainer Maria Rilke
Осенний вечер
Луна. Порывом ветер
Деревья обнимает.
Наощупь, как хозяин,
Одежду с них срывает.
Листва при свете фонарей
Вальсирует в кругу теней,
Таков – пейзаж окраин.
Перевод Николая Самойлова
От прекрасных поэтических строк перейдём к прозе. Вот что нашлось в «Душеполезном чтении»:
«Осенние думы
Есть что-то невыразимо грустное в созерцании осенней природы. Тоска невольно щемит сердце при виде пожелтевших и опустевших полей, при виде леса, потерявшего свою пышную летнюю одежду, при частом ненастье, при свисте и завывании ветра… Давно ли веселили сердца яркие, сияющие дни, — и вот теперь нависло серое небо, обложили его низкие, тяжелые, мрачные тучи. Давно ли я наслаждался в знойный полдень прохладой могучего бора, его свежим, чистым воздухом, в котором раздавалось пение птиц? Как приятен был шелест листьев, когда ветер пробегал по вершинам деревьев! Но вот старые деревья давно облетели, и только кое-где на молодых еще мелькают увядшие желтоватые листочки, как бы напоминая о минувшем лете. Лишь изредка заблестят они румянцем и золотом, когда коснутся их лучи невысокого осеннего солнца… Давно ли разноцветный ковер расстилался на лугах под ногами, веселя зрение и услаждая обоняние? И вот теперь на земле всюду – иссохшие листья, мягкие и пухлые от сырости, да пожелтевшая трава… Унылая пора! Но отчего же тем не менее эта навевающая тоску осенняя природа так много говорит сердцу, — гораздо яснее, чем светлые летние дни? Не правда ли, есть какое-то своеобразное наслаждение в этом зрелище осеннего замирания? В самом деле, природа не говорит ли нашему сердцу больше и сильнее в грустные дни?
Но посмотри внимательно кругом: среди омертвелых полей ты заметишь свежую зелень новых посевов – залог будущей жизни. Пройдет осень вместе с зимой, и природа воскреснет к новой жизни. Так и христианин, среди горя и страданий земной жизни, не должен забывать о великих обетованиях Божиих. Скорби и страдания очищают душу и приготовляют ее к новой жизни, где уже не будет ни печали, ни воздыхания. Вспоминай это чаще, христианин, и твоя скорбь растворится радостью, и ты согласишься с тем, что никогда нет такого горя, в котором не было бы и радости…
Без конца тянутся по небу мрачные осенние тучи, гонимые ветром, вереницей встают воспоминания… Была пора детства, настала весна юности. Как в природе в майские дни все дышит полнотой жизни, так душа в юные годы была полна надежд и стремлений… Молодые силы как бы рвались на простор. Чудные, прекрасные годы! Сколько было хороших планов, благих предначертаний! Но вместе с добрыми порывами незаметно развились во мне дурные наклонности, вырвались на волю страсти, и сколько сил потрачено совершенно бесплодно! И вот, когда настала пора зрелого возраста, то у меня не оказалось ни достаточно терпения, ни трудолюбия, ни самых необходимых познаний, ни сознания долга, ни любви к ближним… Это грустное поле, на котором так еще недавно красовалась нива, — теперь пустое, оно представляется мне верным образом моей жизни. Где же плоды моей деятельности? Где те планы и мечты, которыми так красна была весна моей жизни? Где добросовестное исполнение своего долга? Где добрые посевы для будущего? Увы, их очень немного или и вовсе нет!
Грустно! Но не падай духом, не приходи в отчаяние! Безконечно милосердый Отец Небесный еще длит дни твоей жизни и не отвергает пришедшего к Нему даже и в единонадесятый час. Постарайся, по крайней мере, дорожить остальными днями и, умудренный горьким опытом, исправь, что возможно: вытри, если можешь, слезы обиженных, поддержи ослабевшего брата, а главное – принеси слезы искреннего раскаяния и моли, моли со всей силой и теплотою души, чтобы всемогущий Творец помог тебе провести остальные годы твоей жизни в мире и покаянии, в мире с Богом и с ближними, и сподобил тебя честной старости. Смотри, — это помертвелое поле вновь оживет и зашумит светлыми колосьями, этот обнаженный лес вновь оденется в недавнюю красу, и вся природа пробудится к новой жизни. Моли же Господа, чтобы и для тебя настала весна новой жизни, чтобы, очистившись от всего земного, тленного и грешного, и ты воскрес для новой блаженной и никогда не стареющей жизни».
Великолепное богатство русского языка позволяет во всей красе описать осень, выразив все возможные эмоции – от восторга до тоски. Но можно ли выразить свои чувства к этому времени года в скульптуре?.. Оказывается, можно! Судите сами.
«Человек в ноябре». Так называется скульптура Вальдемара Отто (1929-2020 гг.), немецкого скульптора польского происхождения, называющего себя прежде всего реалистом и наследником немецкой пластической школы. «Сумрачный германский гений» видится за каждой фигурой Отто. Общая тональность – сугубо минорная – воспринимается как признак национальной принадлежности этого искусства. Его отличает душераздирающий социальный пафос. Одинокий человек в огромном враждебном мире — вот основная тема творчества Вальдемара Отто. Этот человек некрасив, озлоблен, жесток, беззащитен, туповат и слеп. Ему назначено жить в тисках стен, решеток и холода. Он не может быть героем, потому что обречен навеки оставаться жертвой. Этот образ оказывается для Отто наиболее привлекательным, за его рамки не выходят античные персонажи скульптора, и даже памятник Генриху Гейне в Гамбурге работы Отто во многом ближе этому «потерянному» персонажу, чем своему прототипу.
«Человек в ноябре» похож на струйку осеннего дождя, стекающую по стеклу, – непрерывен и пластичен. Глаза закрыты, руки спрятаны глубоко в карманы, ноги плотно прижаты одна к другой, плечи приподняты, шея, замотанная шарфом, втянута в плечи – холодно и промозгло! Так и хочется поёжиться, глядя на эту фигуру!
Именно эта, необыкновенная по своей выразительности, скульптура выставлялась в числе прочих в Эрмитаже.
А в Измайловском саду Петербурга можно познакомиться с маленьким бронзовым Ангелом, уютно устроившимся под зонтиком на парковой скамейке. Взгляд его направлен в книгу, которую он держит левой рукой, и кажется грустным, хотя на губах – легкая улыбка. Он выглядит мудрым и понимающим. От автора, известного театрального художника, скульптора и кукольника Романа Ивановича Шустрова (1959-2020 гг.) нет указания на то, что дело происходит осенью, но зонтик и пальто, пожалуй, не оставляют выбора. Тем более, такая погода – прохладная и дождливая – всегда ассоциируется с Петербургом.
Эта скульптура так полюбилась жителям и гостям города, что с первыми осенними заморозками на Ангеле появляются теплые шарфы домашней вязки, летом в его ручку вкладывают милые букетики цветов, на книгу иногда кладут монетки. Со временем у Ангела появился свой почтовый ящик, установленный рядом со скамейкой. Ну как же после этого не верить в чудеса?..
И ещё об одной необычной скульптуре. Всем знакомы удивительные картины «Времена года» художника Джузеппе Арчимбольдо, представителя маньеризма, великого итальянского мастера, на которых он изобразил осень, зиму, весну и лето удивительными персонажами, словно сотканными из сезонных овощей, фруктов и ягод, ну и одетых по погоде. Напомнить об этом творческом подвиге великого художника, а также совершить с его помощью свой собственный, решил современный американский режиссер и художник Филипп Хаас. Его инсталляция The Four Seasons, а по сути, четыре огромные скульптуры, была представлена аудитории в лондонском музее изобразительного искусства – Картинной галерее Далвич.
Трёхметровые и трёхмерные, картины Арчимбольдо возвышались над поляной музейного парка эдакими колоссами из стекловолокна, шокируя аудиторию своим необычным видом. Ведь если у художника все тыквы и яблоки, бананы и виноград, сливы, вишни и даже грибы нарисованные, то Филипп Хаас воссоздал их реалистичными и весьма аппетитными. Из этих фигурок и фигур он и сложил коллажи-скульптуры, названные Зима, Весна, Лето и Осень, как и положено называться временам года. А кто из них кто – подскажет состав скульптур талантливого автора.
И, напоследок, обратимся к классике. В московском Нескучном саду в сентябре 2014 года была установлена скульптура «Осень», представляющая собой нежную девушку, полуприсевшую на колено, одна рука закинута за голову, другая – придерживает тунику. Привлекают внимание правильные, четкие черты лица, собранные волнистые волосы. Поза хотя и статична, но чувствуется какое-то напряжение – то ли ожидание чего-то важного, то ли удивление…
Интересна история появления этой скульптуры. В октябре 2013 года на территории сада был обнаружен фрагмент скульптуры, в котором ясно угадывались части женской стопы, колена и складок одежды, расположенные на дисковом основании. Фрагмент обнаружили в той части парка, где в XVIII веке располагалась усадьба Никиты Трубецкого, построенная по проекту известного архитектора Дмитрия Ухтомского. Прекрасная усадьба тонкого ценителя искусства была украшена восемнадцатью скульптурами. Однако найденный фрагмент не совпадал ни с одной из них. В результате усердных поисков отдалённое сходство удалось обнаружить со скульптурами Павловского парка в Ленинградской области, а также со скульптурой, изображённой на картине «Осень» известного русского живописца Александра Головина. Впоследствии именно по картине Головина скульптура была воссоздана в мастерской Вучетича и установлена в парке.
Вот таким получился наш ноябрь – последний месяц прекрасной осени. Близится зима. Всё слаще спится хмурым утром, приятно дремлется под шум дождя, осенняя ранняя ночь съедает большую часть вечера, всё реже хочется выходить из дома, иными стали вкус и цвет у приготовленного чая. И осеннее варенье, сделанное из весенних грёз (как сказал Петер Бамм), будет весьма кстати. Так приятно, встретив промокших и продрогших гостей, усесться за стол, вдохнуть аромат крепкого чая с нотками мяты, ароматных летних трав, ягод и цветочных лепестков и поделиться с близкими теплом, новостями или просто уютно помолчать… Для чего же ещё создана осень?..
